Спальни имеют окна [= У спален есть окна; Окно в спальню ] - Эрл Стенли Гарднер

— Как она выглядела?

— Не знаю. Я ее не разглядывал. Видел — пришла такаямаленькая нарядная куколка. Шла очень уверенно, как будто знала дорогу. У нееопределенно были ключи от машины… Да, да, конечно, были… Я видел, как она вошлаи как возилась с дверцей, вставляя ключ. Я еще отметил про себя, что у нее естьключи, теперь вспомнил.

— Почему вы ей ничего не сказали?

Дежурный усмехнулся и покачал головой:

— Доувер Фултон — наш постоянный клиент. А с постояннымиклиентами мы себе такого не позволяем.

И если он послал подружку за своей машиной, то кто жеосмелится подходить и задавать вопросы! Тем более что у нее были ключи!

— А почему вы так уверены, что она не угнала машину?

— Нет, нет, что вы! У нас такого не бывает. Я знал, что всев порядке. Тем более что в руках у нее была визитная карточка Доувера Фултона,на которой было нацарапано «Разрешаю».

— Откуда вы знаете?

— Она мне отдала ее, когда выезжала. Хотя я бы ее все равноне остановил.

— Давайте посмотрим.

— Я не помню, куда положил ее, — сказал дежурный. — Я знаю,что это была визитка Фултона… Одну минутку… Кажется, я сунул ее в ящик кассы…Да, да, я вспомнил…

Он открыл ящик кассы, порылся там и вытащил визитнуюкарточку Доувера Фултона, на оборотной стороне которой было написано«Разрешаю». Без подписи.

Селлерс посмотрел на дежурного с жалостью.

— Это почерк Фултона?

— Думаю, что да. Ведь это его карточка.

— Он такие карточки раздает десятками.

Дежурный хихикнул:

— Посмотрели бы вы на эту куколку!

— Рыжеволосая?

— Я не обратил внимания на ее волосы. Возможно, на ней былашляпка. Но глаза я запомнил — огромные, темно-карие, цвета спелых фиников.Может быть, я в этот момент думал о финиках… Я еще подумал: вот Фултонуповезло! Повезло, называется! Бедняга уже стоял на краю…

— Минуточку, — сказал Селлерс. — По-моему, в мотеле с нимбыла другая. Вы бы узнали ее на фотографии?

— На фотографии — не уверен, а в жизни — уверен.

— А этот парень был с ней? — спросил Селлерс, мотнув головойв мою сторону.

— Нет.

— А вы видели, как она садилась в машину?

— Да, видел. И поверьте мне, там было на что посмотреть.

— Старый похотливый козел! — сказал Селлерс.

— Да, это правда, — печально признал дежурный.

— Ну и когда же вы угомонитесь?

— В том-то и беда, что я уже угомонился. Жена, как старыйизношенный башмак. За нее и цента не дадут.

Фигура у нее как мешок с картошкой, но повариха онаотличная. Всю получку дочиста выгребает и еще орет на меня как сумасшедшая…Черт возьми, сержант, нужна же человеку хоть какая-то отдушина! И еслипоявляется вот такая красотка… стройная, как стрелка спидометра, тут уж я немогу удержаться и пялюсь во все глаза…

Да-а… А ведь совсем недавно как лихо мы отплясывали с женой…

— Совсем недавно, — сказал Селлерс нетерпеливо, — каких-нибудьтридцать пять лет назад.

Дежурный наморщил лоб:

— Нет, это было двадцать два, может, двадцать три илидвадцать четыре года назад и…

— Ладно, — сказал Селлерс, — хватит. Возвращайся в машину,Лэм.

На обратном пути Селлерс упорно о чем-то думал.

Он подвез меня к нашему офису и на прощанье сказал:

— Иди, Лэм. Продолжай свою размеренную жизнь.

Но помни: я с тебя не спускаю глаз. Если вздумаешьускользнуть, я тебя изувечу. И мне наплевать, что скажет Берта.

Я зевнул.

— Я так часто слышу этот вздор, что привык к нему, как крадиорекламе. Почему бы тебе не положить его на музыку, Фрэнк? Получился быпрекрасный шлягер.

Публика была бы в восторге.

Селлерс рассвирепел, хлопнул дверцей машины и умчался.

Я позвонил в дверь Бертиной квартиры. В переговорной трубкераздался ее резкий, пронзительный голос:

— Кто там на этот раз?

— Это я, Дональд.

Берта проворчала что-то нечленораздельное, нажала кнопку, идверь открылась.

Я поднялся по лестнице на второй этаж, повернул налево ипостучал в дверь.

— Входи, открыто! — крикнула Берта.

Я вошел.

Берта сидела развалясь в обычном своем воскресномвеликолепии. На ней была просторная пижама, халат, прямые волосы зачесаны назади за уши. Огромное кресло посредине комнаты было завалено воскресными газетами.На кофейном столике возле кресла стояли кофеварка, чашка, блюдце, молоко исахар; огромная пепельница была доверху заполнена окурками и обгоревшимиспичками. По другую сторону кресла стоял еще один столик, на нем — тостер,тарелка с хлебом, масло и тарелка с печеньем.

Это было типичное для Берты времяпрепровождение. Повоскресеньям, конечно. Время от времени она клала в электротостер кусочекхлеба, поджаривала его, намазывая маслом, наливала себе кофе из огромнойэлектрокофеварки, в которой было никак не меньше полугаллона жидкости,добавляла много молока и сахара. И вот так она обычно сидела, пила кофе, жевалатосты, читала и, время от времени возмущенно фыркая, комментировала газетныестатьи.

Берта взглянула через плечо. Ее крошечные глазки сердитосверкали.

— Этот чертов Фрэнк Селлерс появился сразу же после твоегозвонка и устроил привал на моем крыльце. Какого черта ему надо?

— Я дал Люсиль свою визитную карточку.

— Я так и поняла. Боже мой, до чего ты туп! Разве тебе можнобыть сыщиком?

— Тогда мне эта мысль показалась прекрасной.

— Многое чего кажется прекрасным, особенно если имеешь делос девушкой.

— Не знаю только, нарочно ли она оставила ее в машине илислучайно.

— Какое это имеет значение? — сказала Берта.

— Имеет, — сказал я.

— Хорошенькую репутацию ты себе заработаешь, распутничая иволочась за кем попало. Ты думаешь, что раз ты не женат, то у тебя есть козырьна руках. Боже мой!

Такой умный и такой наивный!..